про «обычную жизнь». Правда в том, что про обычную жизнь они ничего не знают. Большинство эту самую обычную жизнь десятилетиями в глаза не видели. Они с 1983-го сидят за столами с белыми льняными скатертями и жалуются на плохие отзывы. Как-то мне неинтересно, что они думают про обычных людей. Описывая обычных людей, они не оттуда смотрят – я считаю так. Написали бы лучше про свою настоящую жизнь и про то, чем реально одержимы. Зачем притворяться, будто их заботят смерть, горе и фашизм, когда реально они одержимы только тем, попадет ли их новая книга в обзор «Нью-Йорк таймс»? При этом многие, между прочим, выросли в совершенно обычных семьях, типа моей. Не все потомки буржуазии. Просто они выпали из нормальной жизни – не сразу, не после первой книги, может, после третьей или четвертой, но, как ни крути, слишком давно – и теперь, когда оглядываются, пытаясь вспомнить, на что вообще была похожа обычная жизнь, она уже так далека, что надо щуриться. Если бы литераторы честно писали про свою жизнь, никто не читал бы романы – и поделом! Может, тогда мы наконец-то осознали бы, как неправильна, как философски глубоко ошибочно устроена система производства литературы сегодня – как она выдергивает писателя из нормальной жизни, закрывает за ним дверь, а потом снова и снова твердит, какой он особенный и как важны его мнения. И вот он возвращается домой после выходных в Берлине, после четырех интервью для газет, трех фотосессий, двух мероприятий с аншлагом, трех затяжных ужинов, где все жаловались на плохие отзывы, открывает свой старенький макбук и начинает многообещающий романчик про «обычную жизнь». Это очень непростой разговор для меня, я от него почти заболеваю.

Проблема современного европейско-американского романа в том, что его структурная целостность держится на вытеснении жизненных реалий большинства населения земли. Честный взгляд на реальность, бедность и страдания, в которых приходится жить миллионам людей, сопоставление этих нищеты и страданий с жизнью «главных героев» сочтут либо безвкусицей, либо беспомощностью художника. Грубо говоря, кого заботит, что случится с главными героями романа, если все это происходит на фоне стремительно нарастающей и все более жестокой эксплуатации большинства человечества? Расстанутся главные герои или нет? Да какая разница, в этом-то мире! Таким образом, роман держится на том, что замалчивает правду о мире, тщательно залакировывая ее под гладкой поверхностью текста. Мы переживаем, разбегутся герои или останутся вместе, тогда, и только тогда, когда нам удается забыть о вещах более важных, то есть обо всем.

В этом отношении мои собственные тексты – худший образец, тут и говорить нечего. Поэтому я вряд ли буду еще писать романы.

Ты была не в настроении, когда отправляла последнее письмо, и написала ужаснейшие вещи про готовность умереть ради революции. Надеюсь, к тому моменту, когда прилетит мой ответ, ты скорее задумываешься о жизни ради революции и о том, какой будет эта жизнь. Ты говоришь, что лишь немногим есть до тебя дело, – не знаю, правда ли это, но некоторым из нас очень и очень важно, как ты там, – например, мне, Саймону, твоей маме. Еще мне, честно говоря, кажется, что лучше быть глубоко любимой немногими (как ты), чем нравиться многим (тоже, вероятно, как ты, но не буду углубляться). Прости, что так много жаловалась на промоушен книги, – ни один человек в здравом уме про это и слушать не станет, – и прости, что пообещала какое-то время избегать публичности и тем не менее поехала в Рим рекламировать свою новую книгу; просто я трусовата и ненавижу подводить людей. (Я бы извинилась и за то, что мы не встретились до вылета, но вообще-то это не моя вина – издатели наняли мне машину прямо до аэропорта.) Ты права, я слишком много зарабатываю и живу безответственно. Знаю, я тебе уже, наверное, наскучила, но не больше, чем самой себе, – и еще я люблю тебя и благодарна тебе за все.

Как бы там ни было, да, пожалуйста, навести меня после свадьбы. Саймона пригласить? Вдвоем мы наверняка сможем объяснить ему, почему нехорошо встречаться с невероятными красавицами моложе нас. Я, правда, пока не знаю, как это обосновать, но к тому времени наверняка придумаю. Люблю, Элис.

11

На следующий вечер после получения этого письма Айлин шла по Темпл-Бар к Дейм-стрит. Замечательный, ясный субботний вечер в начале мая, косые лучи солнца золотили фасады зданий. На Айлин была кожаная курточка поверх цветастого хлопкового платья, и, ловя взгляды встречных мужчин – парней в ботинках и флисовых куртках и мужчин постарше в тесных рубашках, – она сдержанно улыбалась и отводила взгляд. К половине девятого она добралась до автобусной остановки напротив старого здания Центрального банка. Достала из сумочки мятную жвачку, развернула и положила в рот. Мимо ехали машины, и тени медленно скользили по улице на восток; Айлин ногтем разглаживала фольгу фантика. Зазвонил телефон, и она вынула его из кармана. Звонила мама. Айлин ответила и после взаимных приветствий сказала: Слушай, я в центре жду автобуса, можно я перезвоню попозже?

Папа расстроен из-за этой истории с Дейрдрой Прендергаст, сказала Мэри.

Айлин, щурясь, пыталась рассмотреть номер приближающегося автобуса и жевала жвачку. Понятно, сказала она.

Может, поговоришь с Лолой?

Автобус проехал мимо. Айлин пальцами коснулась лба. Итак, отец недоволен Лолой, сказала она, и сказал тебе, чтобы ты позвонила мне, чтобы я повлияла на Лолу. По-твоему, это нормально?

Если тебе сложно, забудь.

Показался еще один автобус, и Айлин сказала: Мне пора, я перезвоню завтра.

Двери автобуса открылись, она зашла внутрь, приложила карту к валидатору, поднялась на второй этаж и села впереди. Впечатала название бара в приложении с картой; автобус двинулся через центр на юг. На экране пульсирующая голубая точка начала синхронное путешествие к пункту назначения в семнадцати минутах пути. Айлин закрыла приложение и написала сообщение Лоле.

Айлин: привет, ты так и не пригласила Дейрдру П на свадьбу?

Через тридцать секунд пришел ответ.

Лола: Хаха. Надеюсь, мамочка и папочка неплохо заплатят тебе за то, что ты взялась за грязную работенку вместо них.

Прочитав это, Айлин насупила брови и шумно выдохнула через нос. Она тапнула «ответить» и начала печатать.

Айлин: ты серьезно не собираешься звать родных на собственную свадьбу? ты хоть понимаешь, насколько это незрело и недобро?

Она закрыла мессенджер и снова открыла карту. По подсказке приложения она нажала кнопку «просьба об остановке» и спустилась на первый этаж. Поблагодарив водителя, вышла и, то и дело опасливо поглядывая